Пуговица. В начале я видела её грудь, колени и спину, последняя чаще всего вызывала во мне желание. Позже стала я различать волосы. Потом забыла на вкус её губы. Итак далее вперед и назад, осталась только круглая-круглая пуговица на её куртке. Все свилось в одну точку, точнее в одну кругляшку, в пуговичное отверстие. Пуговица как-то сильно любила иголки во мне.
Порой я любила представлять себе, как бегу по утреннему осеннему асфальту от неё в даль и в путь, быстро, не оглядываясь.
Так можно только сбежать от своей импотенции. Так можно сбежать от своего бессилия, от своей никчемности.
Пуговица не любила прикосновений или просто не желала их от меня. Нет, все не так. Я не умею правильно щупать. Правильно говорить. Правильно править правила у себя в голове.
Растление любого человека для меня возможно только при высокой температуре на веранде, при свете солнца, при вкусе вина, при трепетании пальчиков через платье.
Пустота в теле, низкое давление. Я строю башню из разноцветных кубиков. Зажевавшая губы, я про себя кручу фразы на постоянном реппите. Фразы никогда не выпадают дальше ложбинки между грудей, они там скапливаются, я их собираю ногтями по-вечерам